Ольга Фатула. Публикации, статьи, журналы.

К Бабочкам в гомеопатии. «Виртуальный» случай.

Накануне ежегодного курса из цикла "Бабочки" мне захотелось поделиться с вами одним примером или «виртуальным» случаем, лекарством для которого, по моему убеждению, является бабочка.

В гомеопатических кругах сложилось мнение, что с Бабочками всё понятно: если насекомые, значит туберкулиновый миазм, мелочь суетливая назойливая, в общем, примитив, не заслуживающий большого внимания.

Всего несколько тем и рубрик из прувинга Limenitis стали парадигмой для этой группы препаратов, в том числе и в брошюре Патрисии Леру, где, несмотря на приведённые протоколы некоторых прувингов, выводы достаточно однообразны и вторят прувингу Нэнси Херрик.

Общаясь с коллегами и обсуждая истории пациентов, я неоднократно слышала: «Я уже давал(а) бабочку, без результата», и чаще всего, это тот же Лименитис. Это всё равно, что сказать: «Я давала растение» или «Я давала минерал», хотя многие согласятся, что Колоцинт отличается от Коккулюс, а Арсеникум мало схож с Платиной.

То же самое с группой Бабочек, их много и они очень разные, как и растения, минералы и другие группы животных. Сейчас в гомеопатических аптеках можно найти 35 препаратов из бабочек, но информации о них крайне мало. 35! Это из 225 тысяч видов, из которых примерно сто тысяч не исследованы наукой.

Я стала собирать и обобщать информацию об этих препаратах несколько лет назад, так как у меня оказалось достаточно много случаев назначений бабочек, и катамнез для некоторых - больше пяти лет. Это интересные люди, часто с трудными судьбами и довольно серьёзными клиническими диагнозами. Эти препараты очень актуальны в практике лечения детей и подростков.

На примере моего «виртуального случая» я хотела показать разнообразие талантов и способностей у группы Бабочек, чувствительность, схожую с растениями, лантаноидные качества и, несомненно, качества Ряда Серебра. Возможно, вы пересмотрите своё прежнее мнение о Бабочках, откроете для себя заново эту группу лекарств, и некоторые истории пациентов получат новый шанс на исцеление.

«Нет, бытие – не зыбкая загадка!
Подлунный дол и ясен и росист,
Мы – гусеницы ангелов; и сладко
Вгрызаться с краю в нежный лист.
Рядись в шипы, ползи, сгибайся, крепни,
И чем жадней твой ход зеленый был,
Тем бархатистей и великолепней
Хвосты освобожденных крыл». 1923 г.

Бархатно-черная, с теплым отливом сливы созревшей,
вот распахнулась она; сквозь этот бархат живой
сладостно светится ряд васильково-лазоревых зерен
вдоль круговой бахромы, желтой, как зыбкая рожь.
Села на ствол, и дышат зубчатые нежные крылья,
То, припадая к коре, то, обращаясь к лучам...
О, как ликуют они, как мерцают божественно! Скажешь:
голубоокая ночь в раме двух палевых зорь.
Здравствуй, о, здравствуй, греза березовой северной рощи!
Трепет, и смех, и любовь юности вечной моей.
Да, я узнаю тебя в Серафиме при дивном свиданье,
крылья узнаю твои, этот священный узор.
1917-1922, (Vanessa antiopa)

«Началось всё это, когда мне шёл седьмой год, и началось с довольно банального случая. На персидской сирени у веранды флигеля я увидел первого своего махаона – до сих пор аоническое обаяние этих голых гласных наполняет меня каким-то восторженным гулом! Великолепное, бледно-жёлтое животное в чёрных и синих ступенчатых пятнах, с попугаячьим глазком на каждой из парных чёрно-палевых шпор, свешивалось с наклонённой малиново-лиловой грозди и, упиваясь ею, всё время судорожно хлопало своими громадными крыльями. Я стонал от желанья….

…бабочка, с мощным шорохом, вылетела ей в лицо, затем устремилась к растворённому окну, и вот, ныряя и рея, уже стала превращаться в золотую точку, и всё продолжала лететь на восток, над тайгой и тундрой, на Вологду, Вятку и Пермь, а там – за суровый Урал, через Якутск и Верхнеколымск, а из Верхнеколымска – где она потеряла одну шпору – к прекрасному острову Св. Лаврентия, и через Аляску на Доусон, и на юг, вдоль Скалистых Гор, где наконец, после сорокалетней погони, я настиг её и ударом рампетки «сбрил» с ярко-жёлтого одуванчика, вместе с одуванчиком, в ярко-зелёной роще, вместе с рощей, высоко над Боулдером». В. Набоков, «Другие берега».

Страсть к бабочкам, зародившаяся в детстве, оставалась с Набоковым всю жизнь. Бабочки присутствуют в его поэзии и прозе, о них он писал в письмах, рисовал их в рукописных сборниках своих стихов, на изразцах печки в своей комнате, а через много лет – на абажуре своей настольной лампы в Монтрё.

Набоков открыл двадцать новых видов бабочек, тринадцать из которых и по сей день занимают в систематике отведённые им Набоковым места. Но эта деятельность не только давала постоянный заработок и возможность заниматься любимым делом – она помогла Набокову преодолеть кризис потери читателя и вынужденного перехода на английский язык. Ведь писательская судьба Набокова поистине уникальна: полностью состоявшись и завоевав исключительную репутацию в родном языке, он смог, уже в немолодом возрасте, начать писать столь же блистательно на другом языке. И это при том, что после окончания Кэмбриджа в 1922 году и до 1939 года Набоков практически не пользовался английским языком – он жил и работал в среде русских эмигрантов, говорил и писал только по-русски.

Как русский писатель Набоков в Америке был никому не известен, рассчитывать на литературную и даже на постоянную преподавательскую работу поначалу было трудно – и в течение семи лет, с 1941 по 1948 год, Набоков каждый день садился за свой рабочий стол в музее, разбирая коллекцию, препарируя бабочек, проводя в музее иногда по четырнадцать часов в день.

Но из европейских стран для постоянного жительства Набоков выбирает Швейцарию с ее доступными альпийскими лугами и бабочками. На вопрос, почему он живет именно в Швейцарии, Набоков неизменно отвечал, что главная причина – бабочки. В эти годы Набоков начинает две масштабные работы: Бабочки Европы и Бабочки в искусстве. "Бабочки в искусстве" были задуманы как собрание всех доступных изображений бабочек в изобразительном искусстве, начиная с Древнего Египта и до европейского Возрождения. Задачу свою Набоков видел в том, чтобы проанализировать изображения с научной точки зрения и попытаться проследить на этом материале эволюцию видов.

Внёс весомый вклад в лепидоптерологию, открыв многие виды бабочек, в его честь были названы свыше 20 видов бабочек.

Куратор коллекции бабочек (Lepidoptera) в Музее сравнительной зоологии Гарвардского университета.

Коллекция бабочек в 4324 экземпляра передана женой в университет Лозанны.

В 1945 году на основании анализа бабочек-голубянок разработал новую классификацию для рода Polyommatus, отличающуюся от общепризнанной. Позднее его точка зрения на систематику голубянок была подтверждена при помощи анализа ДНК.

Серьёзно увлекался шахматами: был достаточно сильным практическим игроком и опубликовал ряд интересных шахматных задач. Известен его роман «Защита Лужина».

Переводы на английский язык «Евгения Онегина» А. Пушкина, «Героя нашего времени» М. Лермонтова и «Слова о полку Игореве». На русский язык – «Алиса в стране чудес».

Сенсационный бестселлер «Лолита» (1955) — опыт соединения эротики, любовной прозы и социально-критического нравоописания, одновременно с затрагиванием популярных тем, достигший высот изощрённой эстетики и определённых философских глубин. Одной из ведущих проблем в романе оказывается проблема эгоизма, разрушающего любовь. Роман написан от лица рафинированного европейца, учёного, страдающего болезненной страстью вследствие детской любви к девочке, с которой его разлучили.

Его произведения характеризуются сложной литературной техникой, глубоким анализом эмоционального состояния персонажей в сочетании с непредсказуемым, порой почти триллерным сюжетом.Поэтику стилистически изысканной прозы слагают как реалистические, так и модернистские элементы.Принципиальный индивидуалист, ироничен в восприятии любых видов массовой психологии и глобальных идей (в особенности марксизма, фрейдизма). Своеобразному литературному стилю присуща игра в шараду из реминисценций и головоломки из зашифрованных цитат.

К тому же, Набоков был синэстетом. «Синестезия» означает «смешанное ощущение», то есть, сигналы, исходящие от различных органов чувств, смешиваются, синтезируются. Человек не только слышит звуки, но и видит их или чувствует вкус.

Вот что писал в автобиографии Владимир Набоков: «Исповедь синэстета назовут претенциозной и скучной те, кто защищён …более плотными перегородками, чем защищён я».

«И высшее для меня наслаждение — вне дьявольского времени, но очень даже внутри божественного пространства — это наудачу выбранный пейзаж, все равно в какой полосе, тундровой или полынной, или даже среди остатков какого-нибудь старого сосняка у железной дороги между мертвыми в этом контексте Олбани и Скенектеди (там у меня летает один из любимейших моих крестников, мой голубой samuelis), — словом, любой уголок земли, где я могу быть в обществе бабочек и кормовых их растений. Вот это — блаженство, и за блаженством этим есть нечто, не совсем поддающееся определению. Это вроде какой-то мгновенной физической пустоты, куда устремляется, чтобы заполнить ее, все, что я люблю в мире». В.Набоков, «Другие берега».